Казуки, который еще неважно себя чувствовал - сказался ночной жар и дневные треволнения - передал управление фургоном Докубачи и перебрался в фургон, где свернулся на сене рядом с Шидо и задремал.

Шидо все еще не помнил меня, а его серые глаза по-прежнему были глазами зверя. Невраждебного, умного, но дикого и, главное, одинокого. Что же делать, как же помочь ему все вспомнить?! А еще и в воду залез... оставалось надеяться, что в таком состоянии здоровье у него тоже звериное, хотя вряд ли, конечно, учитывая его худобу и степень избитости.
В сене было тепло, но надо было как-то обработать хотя бы самые плохие из его бесчисленных ран. Хотя бы вот эти, на шее - многочисленные глубокие проколы, а в некоторых местах просто снятая кожа. И все это грязное, воспаленное. Хорошо еще, что артерия не задета...
Оказавшись в тепле, Шидо мгновенно заснул, а я осторожно выбрался наружу и отправился на поиски позднего подорожника и какой-то посудины, в которую можно было бы набрать воду.
И то, и другое подвернулось довольно быстро - у обочины тропы рос уже изрядно подвявший и тронутый морозом, но все еще зеленый подорожник, а воду я набрал в пустую пластиковую бутылку.
Вернувшись в стог, я осторожно полил воду на шею Шидо, смысвая с нее кровь, гной и грязь. Тот вздрогнул и проснулся...

Натсуми, глядя на спящих Шидо и Казуки, тоже клевала носом. Смутное чувство тревоги не покидало девушку, причину ее она никак не могла найти. В итоге сон победил и девушка задремала, опустив голову на плечо сидящего рядом Гинджи, который тут же замер и чуть ли не перестал дышать совсем.
Снова тот же сон, который снится ей так часто. Погоня, люди, лиц которых которых она не видела, но которых почему-то считала друзьями, а потом нож в руке у одного из них. И уже ставшее привычным чувство боли в груди. Вот она тонкая невидимая нить жизни, сейчас она порвется и девушка умрет. Каждый раз она просыпается в этот момент...
Натсуми вздрогнула всем телом, открыв глаза.

Из сна Казуки вырвал возмущенный ор Бана:
-Да какая разница?! Орэ-сама все умеет!!
Казуки непонимающе заморгал. Солнце уже опустилось за верхушки деревьев, окрасив их всеми красками золота. Было спокойно, чувствовал себя Казуки получше, чем утром.
Они остановились на уютной, покрытой пожухлой осенней травой, поляне у небольшой спокойной речки - та золотисто блестела в просветах высокой осоки. Натсуми хлопотала у костра, Хомураби нарезал круги вокруг, Широгане сооружал возле деревьев нечто, вроде палатки.
Орал Бан на Шидо, державшего в поводу оседланного мерина, сонно прикрывшего глаза длинными ресницами, а Бан стоял перед ними, уперев руки в бока.

- Бан-тян! А ты правда умеешь? - нарисовался рядом с ним восхищенный Гинджи, - и верхом ездить умеешь, да?
- Гинджи-сан, вы мне не поможете! - поспешно подозвала его Натсуми, понимая, что еще одного вопроса будет достаточно, чтобы Бан окончательно вышел из себя.
Но масла в огонь подлил Докубачи, устроившийся у костра и щурясь, смотревший на Бана:
- Что, Мастер Возврата, исчерпалась твоя непобедимость?